Анафема на Бога или к вопросу о чистоте языка
Ну и кульминацией этой части книги, посвященной Исламу, можно считать включенную в приложение статью Максимова «Одному ли Богу поклоняются христиане и мусульмане?» (Эта глава, очевидно, вдохновила на диспуты иерея Даниила Сысоева). Максимов язвительно приводит аяты священного Корана, сообщающие, что Всевышний «сбивает с пути, кого захочет, и ведет, кого хочет» (Коран 35, 9), «замышляет хитрость» (Коран 86, 16), или «Аллах – лучший из всех хитрецов» (Корна 47, 54). Здесь нужно заметить, что Максимов критикует не Коран, а его неточный перевод, ибо в оригинале говорится о замыслах и расчетах людей, но, как в русской поговорке, «человек предполагает, а Бог располагает».
Но даже при таком переводе расходятся ли приведенные аяты Корана с христианским представлением о Боге? Разве христиане не называют Иисуса, которого они признают Богом, хитрецом? В ирмосе 7 гласа воскресного канона (православное песнопение) есть такие слова: «Нетления искушением рождшая и всехитрецу Слову плоть взаимодавшая». В этой молитве, обращенной к матери Иисуса Марии, ее называют давшей взаймы плоть «Всехитрецу Слову». Под этими словами православные богословы подразумевают, что Христос обманул дьявола, сойдя в ад.
Дьякон Андрей Кураев в своем сочинении «Таинство искупления» пишет о таком толковании: «Были и другие попытки объяснить тайну Голгофы. Одна из этих схем, в некотором смысле более глубокая и довольно дерзкая, говорит об обманувшемся обманщике. Христос уподобляется охотнику…» Далее Кураев приводит еще один богослужебный текст 3-й молитвы на вечерне Пятидесятницы, где Иисус (как Бог, по христианскому представлению) называется даже льстецом: «Началозлобного и глубинного змия богомудростным льщением уловивый».
Максимов перечисляет все претензии к мусульманскому восприятию Бога: Он – Творец зла (а христиане приписывают творение зла другому творцу!), Он перемещается в пространстве, Он знает конечный выбор свободной воли человека (предопределение) и т. д. На эти вопросы постоянно дают ответ мусульманские богословы, разрушая сложившееся неправильное представление о понимании атрибутов Бога в Исламе. Максимов либо не видит их, либо видеть не хочет.
Но самой сенсационной для мусульман является глава, посвященная Константинопольскому собору 1180 года. Максимов увлекательно повествует, как византийские переводчики – намеренно или по немощи – перевели слово «Самад» из суры «Аль-Ихляс» как «цельнокованый». Обычно это слово переводят как Самодостаточный, это одно из 99 имен Аллаха, а некоторые богословы полагают, что оно по своей глубине и всеохватности включает в себя все остальные имена.
Конечно, слова рождались в быту для обозначения житейских вещей, и перевод арабского слова «самад» как «цельнокованый» в отношении именно кованных вещей был возможен. Но смысловой акцент этого слова был не на «кованном», а на «цельном». Сам Пророк объяснял это понятие так: «В нем нет пор (пустот)».
Это одно из центральных понятий мусульманского богословия, не ведомого «исламоведу» Максимову: «Самодостаточный» («Самад») наряду с «Один» («Ахад») означает одновременно и недосягаемость Единственного для тварного мира («трансцендентность»), и всепроникающее вездесущие Всемогущего («имманентность»), без Которого все сотворенное мгновенно прекратило бы существование.
Но византийские пропагандисты захотели выставить Ислам религией «цельнокованого идола», и на основе столь грубой фальсификации текста объявили анафему Самому Творцу и Господу миров!
Император Мануил I Комнин оказался просвещенным человеком и повелел изъять это кощунство из богослужения. Христианские иерархи воспротивились императору, получив за это от него название «всесветных дураков» (с. 122). Но под сильным давлением «симфонии церкви и государства» они все же изъяли формулу проклятия Бога, но заменили ее анафемой самому Мухаммаду и всем его последователям и всему его учению:
«Анафема Мухаммеду, [и его] учению, переданному в Коране, в котором он исповедует, что Господь, Бог и Спаситель наш Иисус Христос не является Сыном Божиим; …анафема тем, кто [считает], что Мухаммед – пророк и посланник».
Однако Ю. Максимов недоволен тем, что церковь уступила нажиму царя, и цитирует из православного Киевского Требника текст отречения, которое должен произнести человек, переходящий из Ислама в православие. Цитирование дано на церковнославянском языке. В приведенной фразе есть одно слово, которое в современном языке приобрело статус входящего в ненормативный лексикон. Везде сегодня такие слова заменяют более корректными. Складывается впечатление, что Максимов привел именно матерное слово, а не его более мягкие эквиваленты, чтобы подчеркнуть свое отношение к Исламу.
«Отрицаешилися всех льстивых и хульных учителей турецких, и всех богохульных и бл…дивых басней Мухаммедовых, и по нем бывших всех, яже суть о боге некоем всекованном… и яко богомерзка проклинаеши ли их?» (с. 125).
Понятно, что будут думать об Исламе будущие пастыри православной церкви, наученные такими канонами и такими учебниками, но только как жить нам в одном государстве? В Коране и Сунне нет ни одного проклятия в адрес Христианства.
Канонами традиционного Ислама, обязательные для всех верующих, являются следующие положения священного Корана о христианах и иудеях: «Если бы они исполняли Тору и Евангелие и то, что ниспослано им от Господа, они имели бы довольство и счастье и под ногами, и на небе» (Коран, 5: 66).
Кроме того, о христианах сказано: «Несомненно, убедишься ты, что больше всех дружелюбны к уверовавшим те, кто говорит: “Воистину, христиане мы”. Это потому, что среди них есть ученые и монахи, и потому, что они не горды» (Коран, 5: 82).
Мы хотим жить с […] православными христианами в мире и добрососедстве, мы верим так, как заповедал нам Бог единственный в Своем последнем Послании человечеству. Для нас неприемлемы некоторые положения других религий, но мы готовы мирно общаться с последователями этих религий, вместе строить благополучное будущее для нас и наших детей, вести нормальный диалог и дискуссию, но без оскорбительных ярлыков и злобы.
Мы не можем считать для себя Новый Завет посланием Бога, но мы уважительно относимся к Новому завету как религиозно-историческому документу, памятнику духовной культуры миллионов людей. А в ответ слышим матерщину о Коране. Может быть, врач исцелит сначала сам себя, а потом будет заявлять, как исцелять других?
