Затем устаз Махмуд Шакир говорит:
«Я рассказал эту длинную историю, потому что это история болезни презрения и безразличия,
которая распространилась среди людей и потому что все это раскрывает для нас причины
разложения нашей литературной жизни…
Прошло уже тринадцать веков жизни исламской уммы, в течение которых мы ни разу не
слышали призыва студентам отбросить все книги без исключения. И поэтому я говорю: то, что
осмелился произнести вслух Мухаммад Абдо рядом с шейхами Азхара, желая улучшить
преподавание, было первым ударом по исламскому культурному наследию.
Две книги Абдуль-Кахира аль-Джурджани «Даляиль аль-иджаз» и «Асрар аль-баляга» – это две
важнейшие и основные книги по риторике, и до них не было написано ничего подобного в этой
области, и они словно книга Сибавейх[1], но даже сложнее. И кто хочет оторвать людей от
книг Ибн Акиля, Ибн Хишама и аль-Ушмуни, призывая брать знания по грамматике только из
книг Сибавейх, – обрекает [студентов] на то, чтобы те бросились в открытое море, в котором
утонули бы. Начинающий студент не сможет понять книги Сибавейх, если Ибн Акиль, Ибн
Хишам и аль-Ушмуни не проложат ему дорогу.
А кто призывает людей к какому-то другому методу, тот высмеивает ум этих великих имамов,
которые служили знанию с искренностью и богобоязненностью, поколение за поколением.
Это сокрушительное бедствие в плане достоинства учащегося, потому что он теряет
скромность в получении знания, обманывает сам себя и начинает вести себя хвастливо и
надменно в области знания, к которому не имеет никакого отношения[2].
В результате этого презрения учитель в наше время, преподавая грамматику, говорит
начинающим студентам, ослепленным своим знанием: «Я бы хотел, чтобы Сибавейх был среди
вас, чтобы учиться у меня грамматике».
А другие учителя говорят:
«Сибавейх, Ибн Акиль, Ибн Хишам и им подобные испортили арабскую грамматику своими
книгами!»
И это презрительное отношение довело до того, что тех, кого стали называть «исламскими
джамаатами», пересказывают о Коране и хадисах то, что услышали от своих учителей, не
понимая смысла. И они не просто отвергают хадисы от Бухари и Муслима, но считают их
ложью, говоря с поразительной дерзостью и заносчивостью, что это одиночные хадисы.
А потом пришли дети исламских джамаатов, которые стали говорить о Коране, хадисах и
фикхе все что им захочется, опровергая то, что сказал Малик, Абу Ханифа, аш-Шафии и Ибн
Ханбал, говоря при этом: «Мы такие же люди».
Они говорят столь дерзко даже о сподвижниках Пророка (да благословит его Аллах и да
приветствует), в той же форме:
«Они люди, и мы тоже люди».
Что это за болезнь поразила в наше время?! Это презрение ко всему! Свет знания и
нравственности потух, а разум остался один во мраке.
Нет могущества и силы ни у кого, кроме Аллаха, а Он милостив к Своим рабам, и Он может
вернуть тех, кто сбился, на истинный путь».
И это конец цитаты из книги устаза Махмуда Шакира[3][4].
[1] Первая всеобъемлющая книга по арабской грамматике. Прим. Абу Али.
[2] Таковы те, кого подстрекали с самого начала читать «Субуль ас-салям», потом «Нейль
аль-автар», а затем «Аль-Мухаллю».
[3] И он (да помилует его Аллах) ясно говорит, что именно Мухаммад Абдо – причина этой
дерзости и претензий на иджтихад во всем.
[4] Следует добавить, что сам Насыр аль-Альбани пишет о себе, что интерес к науке о
хадисах у него появилась после прочтения статей учеников Мухаммада Абдо, которые
критиковали слабые хадисы в «Аль-Ихья» имама аль-Газали. И он тоже пал жертвой
болезни надменности и презрения, заразив этой чумой целые поколения мусульман. Прим.
Абу Али.
